Курс ЦБ на 29.04: $ 91.78 € 98.03
Вологжанка Маргарита Смолина в детстве перенесла ужасы фашистской оккупации, но испытания не подорвали её талант радоваться жизни
Сейчас Маргарите Евгеньевне 88 лет, и она продолжает заниматься общественной деятельностью, возглавляя организацию «Малолетние узники концлагерей и гетто».
«Некоторые даже не подозревают, что есть такая категория ветеранов, но мы есть и хотим, чтобы о нас не забывали», — говорит Маргарита Евгеньевна.
Она родилась на станции Любань Ленинградской области. Отец погиб во время советско-финской войны. Воспитывали девочку мама Александра Ивановна и бабушка Клавдия Ивановна. На самом-то деле Клавдия Ивановна приходилась тёткой Александре Ивановне: она была учительницей, старой девой, и, узнав, что овдовевшая племянница одна будет растить дочь, приехала, чтобы помогать.
Одно из первых отчётливых детских воспоминаний Маргариты Евгеньевны — бомбёжка.
«Наш дом находился совсем рядом со станцией, от нее нас отделяло только футбольное поле. Мы сидели за столом и обедали, когда на это поле прилетели три небольшие бомбы. Мама и бабушка, сидевшие по разные стороны от меня, сдёрнули меня на пол, сразу за две руки, и всю бомбёжку мы лежали под столом, страшно напуганные», — вспоминает Маргарита Евгеньевна.
Немцы подступали к Ленинграду стремительно. Мирное население попыталось спрятаться в лесах, но выжить там женщины, дети и старики не смогли бы. Они вынужденно вернулись обратно на станцию, уже занятую фашистами. В доме Маргариты поселились два немца.
«Один длинный, тощий, злющий! Ему нельзя было попадаться на глаза. Другой толстенький, низенький Клаус, он был добрый», — рассказывает вологжанка.
Во дворе дома начала работать полевая кухня, и детям даже наливали иногда по черпаку супа, однако в «благотворительность» фашистов никто не верил, потому что все видели жестокость, творимую ими. К примеру, однажды враги показательно повесили под железнодорожным мостом мальчика-подростка, укравшего банку консервов. А когда советские войска стали подходить ближе, фрицы согнали всех женщин в сарай, намереваясь его поджечь на глазах у детей.
«Моя мама тоже была в этом сарае. Мы, дети, кричали, плакали. Не знаю, что помешало немцам, но сжечь женщин они не успели», — вспоминает Маргарита Евгеньевна.
Убийство фашисты заменили рабством. Жителей станции они целыми семьями стали грузить в товарные вагоны, везли, как скот, лишь на остановках ненадолго открывая двери, чтобы дать людям хотя бы немного продышаться. Так в 1943 году Маргарита с мамой и бабушкой оказалась в Елгаве — городке в Латвии. Там за рабами приехали хозяева хуторов.
«Каждый отбирал себе работников покрепче, а нас забрали последними, потому что я малая, бабушка старая, и работать полноценно могла лишь мама, — рассказывает Маргарита Евгеньевна. — У наших хозяев-стариков дети жили в Германии, и им нужна была помощь по хозяйству».
Владелец хутора отличался особой злобой, а вот его жена относилась к пленникам гораздо добрее и даже подкармливала их. Жили работники в комнатушке с земляным полом, источник света — сплющенная гильза, куда вставляли фитиль. Александра Ивановна трудилась на износ целыми днями. Маргарита маме помогала как могла, но детство есть детство. Девочка сама делала себе кукол из тряпок и опилок, химическим карандашом рисовала лицо. Тайком Маргарита дружила с латышской девочкой-ровесницей Лаймой, внучкой хозяев соседнего хутора. Так она выучила латышский язык. А вечерами при свете фитиля бабушка читала Маргарите… Пушкина! Книги для учительницы Клавдии Ивановны были самым ценным в жизни, и даже в плену она умудрилась сохранить толстый том сочинений главного русского поэта.
Перед приходом советских войск хозяева хуторов сбежали вместе с фашистами, бросив всё имущество: скотина осталась не кормленной, коровы – не подоенными и так жалобно мычали в поле, что женщины, уже никем не принуждаемые к труду, сжалились над буренками и пошли доить. К сожалению, в поле Александра Ивановна получила осколочное ранение ног от разорвавшегося снаряда. Осколки так и остались в её теле на всю жизнь.
Вернуться домой сразу после освобождения не удалось. Сначала заболела и умерла бабушка, потом тяжело захворала мама. Маргарита, чтобы прокормить семью, ходила на рынок продавать вещи.
«Там торговало много таких же, как мы, русских, но у большинства ничего не покупали, а у меня покупали, ведь я знала латышский язык!» — смеется Маргарита Евгеньевна.
Вернуться в СССР у семьи получилось лишь в 1947 году. По приглашению тёти, которая выслала деньги на дорогу, Александра Ивановна с дочкой приехали в Вологду. Здесь Маргарита пошла в школу. Раньше учиться нормально у неё не получалось: в первый класс она пошла ещё в Любани, но из-за болезни проучилась не больше недели. С девочкой дома занималась бабушка, и Маргарита так хорошо читала, считала и писала, что в Латвии её зачислили сразу во второй класс. И приняли в пионеры, поскольку по возрасту она уже подходила. В Вологде девочка пришла в школу в пионерском галстуке, и дети стали дразнить её «самозванкой» и «москвичкой» за то, что новенькая говорила на «а», да ещё и с латвийским акцентом.
«Учителя не заступились. Тогда галстук я сняла, чтоб не дразнили, а поскольку и в Вологде я училась на отлично, то вскоре меня вновь приняли в пионеры», — говорит Маргарита Евгеньевна.
После школы она работала в горисполкоме делопроизводителем и архивариусом, а вечерами училась в медицинском техникуме на медика-лаборанта. Получив профессию, отработала два года в райбольнице в Тотьме, затем, сменив несколько специальностей, трудилась в тубдиспансере. Там она познакомилась с будущим мужем — лаборантом рентгеновского кабинета Донатом Смолиным. Ныне у супругов трое детей, пятеро внуков и пятеро правнуков.
С 1977 года и до пенсии Маргарита Евгеньевна работала на ВОМЗ. На заслуженном отдыхе сначала возглавляла ветеранскую организацию «Бывалово», а теперь — организацию малолетних узников гетто и концлагерей. На вопрос, в чём секрет её воли к жизни и активного долголетия, Маргарита Евгеньевна отвечает: «В том, что мне всегда в жизни что-то да было интересно! Неугомонный характер!»
